Назад к списку Литовских сказокЛитовская сказка: Неринга

Не хочу быть маленькой, хочу быть большой,— молвит Неринга, рыбачья дочь. А мать в ответ:
— Как управишься с большой работой, так сразу и вырастешь.
Призадумалась Неринга: какое же дело ей по плечу? Крошка-невеличка, и вдруг ей — большую работу! Вышла на берег морской. Там солнечный шар с дюны на дюну перекатывается. А синее море за ним по пятам — хочет красный шар изловить.
«Поймай, коли хватит прыти!»—насмехается солнце. И чуть нагонит его морская волна на верхушке дюны, оно с дюны кувырк, и волна стремглав за ним следом. Не успела еще морская волна успокоиться, а солнце уже вон где! — с другой дюны глядит-потешается: «Поймай-ка меня, море, коли хватит прыти!» И море все злее валами дыбится, языками дюны кромсает, но за солнцем ему не угнаться!
«И вправду нерасторопная волна,— подумала Неринга.— Я-то проворнее буду! Погоди, солнце, не уйти тебе со своими проказами!» И пустилась она что есть силы по дюнам, волны перегнала. Треплет ветер янтарные косы рыбачьей дочери, взглядом синих глаз она уже солнце настигла. И белые ноженьки от глаз не отстают. Струхнуло солнце, метнулось в сторону, хочет за белым облаком спрятаться. А Неринга как протянет руку — ладошками солнце ухватила и с размаху в море кинула. Заалела, закровавилась далекая волна, солнце глубоко за море ушло. Наступила тьма непроглядная. Обрадовалась Неринга, бежит по дюнам, чайкой покрикивает:
— Матушка, я уже большая!
— Кто говорит?
— Море мне говорит, я его волну обогнала, я проворнее моря!
— Значит, ноги твои уже подросли, а руки еще малые!
— Не хочу быть маленькой, хочу быть большой!
— Управься с большой работой, сразу и вырастешь!
Вышла Неринга на морской бережок, призадумалась. Какую ей работу исполнить, чтобы и руки подросли? Смотрит: рыбаки невод тянут-потянут, пот с них в три ручья льет, а невод вытащить не могут. Сеть то ли за камень, то ли за плот зацепилась — с места ее не сдвинешь.
Резвы белые ноги у рыбачьей дочери. Прыг-скок по дюнам песчаным, и вот уже она с рыбаками рядом, глубоко в море забрела.
— Почему,— допытывается,— вы сети тянете, а не вытянете?
— Не спрашивай, дочка! Змей — морское чудище — вцепился зубами в невод, не отпускает.
— Какой еще змей? — удивилась Неринга.
— Не ходила ты в море на промысел, не встречался тебе он. А нас, старых рыбаков, он уже вдоволь измаял, изувечил, иные и в пасть ему угодили: сглотал их, несчастных! А живет тот змей девятиголовый на дне морском, и там у него вихри, словно псы лихие, на цепь посажены. Захочет нашего брата обездолить — спустит с цепи те вихри, и поднимут они такую бурю — не знаешь, куда деваться. Вот и теперь прогневался невесть за что лиходей, впился в невод клыками, не отпускает.
— Не унывайте,— молвила Неринга,— помогу вам невод добыть.
— Что ты, дитятко! Змей могуч: тысяча мужчин с ним не совладает! Нет, не вернуть нам нашего невода!
— Силен змей, а я еще посильнее,— сказала Неринга.
Рукава засучила, хвать за невод и давай к берегу тянуть. Поначалу дело не спорилось, а потом закряхтела морская глубь, застонала, поддалась сеть. Еще поднатужилась Неринга — и выволокла невод на сушу.
Сети серебром переливаются, рыбы в них видимо-невидимо. Поэтому и не хотел змей морской добычи отдавать.
Дивятся люди, славят рыбачью дочь Нерингу. А море помутилось, заревело, и донесся из самых глубин грозный рев чудища:
— Видно, могучи твои руки, Неринга, видно, ты сильнее меня! Обрадовалась Неринга, бежит вприпрыжку по дюнам:
— Матушка, я уже большая!
— Кто говорит?
— Змей морской говорит, я из его зубов рыбачий невод вытащила. Я быстрее моря, сильнее змея — совсем большая!
— Значит, ноги, руки твои уже выросли! Но сердце еще малое.
— Не хочу быть маленькой, хочу быть большой!
— Управься с большой работой, вот и вырастешь!
И все ей не вырасти! Такие, кажется, у нее большие и резвые ноги, и белые руки, и вся она рослая... Забрела снова Неринга в море далеко-далеко, а море ей — всего до пояса.
Еще дальше ушла, уж и родного жилья не видно, и берег с глаз пропал, а Неринге волны и до плеч не доходят — вот до чего высока! Какую еще работу выполнить, чтобы стать совсем большой? Пока она о том думала, море вдруг вскипело, заклокотало черными валами, и небо потемнело дочерна, и солнце померкло. Уж брызжет волна Неринге на белые руки, на янтарные косы, на крутой лоб. И слышит она среди моря крики: «Спасите! Тонем!»
И видит три рыбачьих суденышка, будто щепочки, мечутся. Швыряют их черные волны. Похолодело у Неринги сердце в груди. Думает: «Не помогу людям — сгинут они, и жены их овдовеют, и дети сиротами останутся. Выручить, выручить их!»
Чайкой встревоженной крикнула рыбачья дочь, и крепко забилось ее сердце. И бросилась Неринга людей спасать. Резвы ноги у нее: ступит раз — целая миля... Нагнала, настигла тонущие корабли. Сильны белые руки: взяла судно за мачты — и в подол. Потом другое и третье суденышки. Так все посбирала. Бредет Неринга по морю неистовому к берегу. Выходят рыбаки с тех судов на сушу, дивятся:
— Великое тебе спасибо, добрая Неринга! Большое у тебя сердце: в нем и три корабля уместилось, и все, кто на них.
Обрадовалась Неринга. Ног под собой не чуя, мчится по дюнам
домой:
— Матушка, я уже большая!
— Кто говорит?
— Я среди бурного моря три судна тонущих в подол посбирала и на берег вынесла. Рыбаки спасенные и говорят: «Большое у тебя сердце».
И слышит от матери своей:
— Ну что ж, окрепли у тебя руки, ноги окрепли, и сердце мужественней стало, да мал еще твой ум. Управься с большой работой, вот тогда совсем вырастешь!
Присела Неринга на дюну песчаную, подперла широкой ладонью прекрасную голову и глядит, задумавшись, как широкий Неман в море впадает.
Змей — морское чудище помышляет: «Дай-ка отомщу ей и за сети вызволенные, и за суда спасенные, которые я утопить хотел!»
И снял змей цепи железные и выпустил со дна морского на волю вихри свои.
Разыгралась буря невиданная. Сорвались вихри с цепей, заухали, меж собой передрались. Почернело поднебесье, замутилось море, валы столбом поднялись, набежала водяная круча, запрудила Неман, не дает ему в море стекать. Потоптался Неман на месте, повернул и вспять потек. А бурей уже столько воды в него нагнало — в русле тесно. Разлился Неман, затопил кругом поля и луга, леса и села, унес и коней, и коров, и овец, и птицу домашнюю. Даже избы крестьянские и те смыл. Великое горе постигло людей, и уж не в первый раз: и прежде бывало — разгневается на них змей морской и Неман вспять погонит.
Вскочила с дюны рыбацкая дочь. Кулаки крепко сжала. Болью наполнилось ее большое, доброе сердце, гневом глаза засверкали. Топнула ногой Неринга: «Погоди, подлый змей! Разделаюсь с тобой, навсегда тебе закажу сюда дорогу! Насыплю запруду из песка и камня и отгорожу Неман от синего моря».
Только подумала так, гнева как не бывало. Тишина у нее на душе, будто раннее солнце над морем взошло. «Так тому и быть!»— решила и помчалась по дюнам в селенье, подняла людей от мала и до велика.
— Все на работу! — словно гром, раздался ее зов, заглушая бурю и свист ветра.
Поднялась Неринга великаном, головой в тучи грозные упирается. Сосны прибрежные ей, как кустарник, по колено. Выросла она за этот единый миг. И закипела в приморье работа. Люди землю копают, валуны перекатывают.
А Неринга набирает в подол пригоршню камней, песку, забредет подальше в море и на дно ссыпает. Вот какая богатырская сила проснулась в Неринге!
Двенадцать дней и ночей без сна и отдыха свирепствовал змей морской и с ним его ветры.
Двенадцать дней и ночей, глаз не смыкая, трудилась Неринга, а с ней все рыбаки приморья, отгораживая залив, где можно будет без страха рыбачить.
Змей-чудище рыл, грыз, раскидывал запруду из валунов и песка, чтобы, как встарь, ему Неман назад поворачивать, затоплять поля и луга, леса и села.
Нет! Не удалось лютому чудовищу тот вал прорыть, прогрызть, разметать, что Неринга и рыбаки с нею воздвигли! На тринадцатое утро буря прочь унеслась, море утихло, радостно закричали в поднебесье белые чайки. А солнце взошло и удивилось: по морю полоса белого песка пролегла. По одну сторону ее — море Балтийское, а по другую — зеркальный залив, куда Неман могучий впадает. И по дюнам, песчаным перекатам той полосы бредет домой, утомившись от тяжких трудов, рыбачья дочь Неринга. Солнце ее еле узнало. Ведь не видело оно сквозь грозовые тучи двенадцать дней подряд ни земли, ни людей. А на тринадцатое утро, взбираясь на высокий небосвод, озарило оно Нерингу, голову ее, что украшена янтарными косами... И в небе теперь будто целых два солнца зажглось!
— Неринга! —диву далось солнце.— Тебя и не узнать — выросла ты такая большая, что со мной, солнцем, сравнялась!
А Неринга, благодарная солнцу, хотя и усталая, улыбнулась от счастья — и скорее домой!
— Вот уж теперь я большая! — крикнула она, обнимая старую мать.
— А кто говорит?
— Думала я, гадала, как землю нашу — приморье — от набегов лютого змея уберечь. И придумала. Преградили мы путь ему песчаным валом. А солнце через двенадцать дней на небе появилось, коснулось своими лучами моих янтарных кос и сказало, что я уже большая и чтобы мы, словно подружки, головой к голове припав, вдвоем землю светом озаряли!
— Доченька,— сказала ей мать,— выросли твои ноженьки, выросли твои рученьки, чутким стало сердце и разум — светлым. И если солнце сказало, что ты уже ему под стать, то с ним дружи!
И сдружилась рыбачья дочь с солнцем. Рассветет погожее летнее утро — выходит Неринга в белые дюны.
И идут они, как две подружки, по всему взморью с востока на запад. Забредут далеко в море, купаются, резвятся, плавают, и качает синяя волна две большие светлые головы — солнца и Неринги. А потом долго стоит Неринга на вершине дюны, машет рукой, провожает солнце на отдых, в постель из белых облаков. И не знает Неринга ничего лучше дружбы своей с солнцем...
Вскоре разнесся по белу свету слух про чудесную рыбачью дочь и ее великие дела. И стали к берегу женихи на кораблях причаливать — Нерингу сватать. А она в ответ:
— Я лютое чудище только усмирила, а надо его, девятиглавого злодея, уничтожить, чтобы жилось людям спокойно и счастливо. Кто убьет змея — за того замуж пойду!
Этими словами встречала Неринга каждого нового жениха. Да где им! Не хватает отваги. У женихов сердца — невелички, а Неринга — сама богатырь, и сердце у нее исполинское. Разве малое сердце большому чета? Поднимали опять женихи на кораблях паруса и уплывали восвояси.
Сидит Неринга, призадумавшись, на песчаной дюне, в синюю даль морскую поглядывает, тихо песню поет. И вдруг на краю неба туча всплыла. Думает Неринга, буря подступает. А туча все ближе, все больше разрастается. И превратилась она в огромное судно, и причалил корабль к берегу. Сошел с него стройный синеглазый красавец великан, прямо к Неринге.
У Неринги сердце большое — как встрепенулось, заколотилось, даже за морем люди услыхали. «Уж не гром ли это гремит?» — подумали.
А это девичье сердце билось! И еще сильнее забилось, когда приблизился к ней молодой богатырь, поклонился и сказал:
— Я охотник Наглис, пойдешь ли за меня замуж?
— Пойду,— ответила Неринга, а сама зарделась даже.— Только ты убей змея девятиголового!
— Ладно, убью это чудовище,— обещал Наглис.
— Сначала разузнай имя у старого ведуна, который живет за девятью реками, девятью чащами.
— Ладно, разузнаю. Не жить уж на свете лютому чудовищу. Жди меня, милая Неринга, жди! — и поднялся Наглис на корабль, выбрал якорь, поднял парус и поплыл своей дорогой.
А Неринга ждет — тревожится. Найдет ли Наглис старого ведуна? Выведает ли у старика имя змеиное? Вернется ли, как обещал? И прекрасные синие глаза свои не сводила Неринга с далекого горизонта, глядела в морскую даль и вздыхала, и ее большое сердце билось могучими ударами — даже за морем слышно!
Да разве не сыщет Наглис, удалой богатырь, старого ведуна? Наглиса хоть на край света пошли — что угодно найдет! Снова сошел он с корабля. Вот он бредет по болотам, через реки шагает, через леса — деревья макушками ему колени задевают, земля под его деревянными башмаками-клумпами — прогибается. Велики башмаки — каждый, словно лодка рыбачья. Набежит в клумпу болотная вода, снимет башмак с ноги Наглис, выплеснет на луг — и там уже озеро плещется или речка бежит. Наберутся в клумпы камни или песок — вытряхнет их Наглис, и на ровном месте гора вырастает. Вот такие у него башмаки — клумпы. Трудно ли ему в таких за девять чащ, за девять рек пройти? И руки у него — длиною в милю, и ноги в две мили длиной. От таких рук и ног не уйти ни медведю, ни зубру, ни лосю. Вот каков охотник Наглис! Разве не отыскать ему старого ведуна?
Прошел Наглис через девять чащ, через девять рек и нашел старца. А ведун от старости уже позеленел, мхом покрылся, будто пень лесной. Рассказал ему Наглис о своей заботе. Старец только головой покачал:
— Не один уж умник тут счастье свое искал — попытай и ты! Лежит в дубе дуплистом палица — дубина, возьми ее, да попробуй трижды вокруг головы своей обкрутить, тогда скажу тебе имя змеиное.
Отчего же не обкрутить той палицы Наглису — удалому охотнику? Поплевал Наглис на ладони, схватил палицу, вскинул и трижды вокруг головы обвел. А в той палице молнии со всего света были. Только Наглис ее в третий раз крутанул, ударила молния в дуб и в прах разбила его — одна горстка пепла осталась.
— Ладно,— сказал старец,— коли таков ты, открою тебе змеиное прозвище. Зовут чудище морское Гальвирдасом. Забирай палицу, ступай на берег, кликни змея трижды по имени и потом руби ему головы — три раза по три, чтобы ни одной не осталось!
Да неужели Наглису не убить девятиглавого, если узнал он имя змеиное и в руках у него палица небывалая! Как велел удальцу ведун, так Наглис и сделал. Вышел к морю, трижды крикнул:
— Гальвирдас! Гальвирдас! Гальвирдас! — Заревело море, поднялась вода горой под самое небо, и из той горы морской выплыл заросший тиной, ракушками змей девятиголовый. Выплыл и спросил:
— Кто меня звал?
— Это я, охотник Наглис. Конец твой пришел, злодей! Довольно тебе людей терзать!
Вскипело море, поднялось по самые плечи охотнику. А Наглис размахнулся и трижды, каждый раз по три головы сразу отсек змею.
Все девять голов чудищу снес. Покраснело море от змеиной крови, а охотник Наглис, словно гром загремел, рассмеялся радостно и запел:

Далеко-далеко, линго лия,
Девушка далеко, линго, линго,
Ждет далеко, дауяле леле,
Девушка, дауяле...

Слово дал он — слово верное. Сел Наглис на свой корабль, выбрал якорь, поднял парус. Подул сильный ветер и понес его судно. Весело Наглис плывет, машет рукой белым чайкам, что режут крыльями голубое небо, машет солнцу с лучами-косами — напоминают они ему светлую голову Неринги, янтарные ее косы. И слышит издали, будто гром грохочет. Это бьется большое сердце Неринги. Ждет она своего любимого.

---

Всегда Ваш,
Кот Тимофей

По материалам книги "Дружба и братство сильнее богатства". Сказки народов СССР. Тула. Приокское книжное издательство 1983. Художник М.Г. Рудаков.

 

Скачай себе игру!

 Рассылка Кота Тимофея
 
Подписаться на рассылку
 
Новые сказки
с доставкой на дом!

 

Kод для $10 скидки: UJ250
 Поиск по сайту
 
 Рейтинги, каталоги
Рейтинг@Mail.ru
SpyLOG
 
Сайт создан в системе uCoz